День: 20.12.2007

……………..
Вчера возвращался из мастерской. На двери дома, где живу, вижу такую вот рекламу:

ИНТЕРЕСНЫХ ЕСТЬ ИГРУШЕК
МНОГО ОЧЕНЬ НЕ ВЕЗДЕ
Я ПОМОЧЬ ТЕБЕ ПОЖАЛУЙ
В МАГАЗИНЕ «СТРЕКОЗЕ»
юююююююююююююююююююююююююююююююююююююю

………..
С этой картинки начался мой альманах. А теперь она не у меня, а в Серпухове живет, у коллекционера Владимира Михайловича Котелкина, замечательного человека. Он инженер, ему около 70 лет, и он всю жизнь собирает картины. До сих пор работает. Сам прекрасный фотограф.

/////////////
Фрагмент пастели
..

////////////
……………….

…….
Симочка, ей 14 лет. Отрешенная от мелких дрязг и споров у мисок.
Не допустившая в жизни ни одной ошибки.
Если б Ида Львовна Рубинштейн была кошкой, то такой как наша Симочка.

…………..
Понимающая жизнь Туся смотрит на молодку Масяньку, резвящуюся по утрам…

Меня спросили, почему русский, таких псов во всем мире, сколько хочешь.

Такого больше нет, Вася умер. Похоронен на высоком берегу Оки. За рекой заповедник, леса до горизонта. Это наша с Васей земля. Он вырос в России, понимал здешних людей, их повадки, добрые и опасные, наш язык понимал.

Недавно показали по телеку женщину, выходившую замуж девять раз. Она хохотала. Весело сходилась, спокойно без сожаления расставалась. «Никаких обид!»

И никаких привязанностей. Распространенная патология. Эмоциональная тупость, один из признаков скрыто протекающей шизофрении.

Некоторые уехавшие из России сейчас — талдычат про «совок», ужасную власть, бедность и грязь, грубость и обиды… Кто с ненавистью, кто с презрением. Можно только пожалеть людей, проживших лучшие молодые годы, учившихся, любивших… а запомнивших — совок, грязь, нищету…

Течет наша река, над ней на высоком холме Вася лежит…

Что с собой увезли, то имеете, после детства да молодости новое прирастает туго.

Мы и есть то, что носим с собой.

Чем я не Робинзон, если недавно дикари поймали и съели моего друга Пятницу?

Мохнатый веселый щенок был, друг моего друга сантехника Володи. Ушел погулять и не вернулся. А через два дня хозяин нашел шкурку, это как?

О чем мечтает Володя? Вырастить, конечно, такую собаку, чтобы съела всех местных алкашей.

— Со всеми не справится, — говорю ему.

— Есть такой пес, из монгольских степей, он всех порвет.

И начнется война.

А потом камням, деревьям и земле все это надоест.

И город провалится в подземное озеро.

Но это уже было!

В повести «ЛЧК», двадцать лет тому назад. Вот так живешь, думаешь о сегодняшнем дне… и вдруг вспоминаешь – да ведь уже написал, и давно!..

Правда, в той повести не ели собак. Зато уничтожали черных котов, как источников вредоносного поля. А собаки не верили в поле, дружили с котами, и гуляли с ними по заброшенному городу лунными ночами. Такая вот идиллия была.

…

Был у меня друг Василий Крылов, физик, он у Вавилова-физика еще до войны собрал первый в России ускоритель частиц. Потом стараниями своих друзей-физиков был отправлен в лагерь, далеко на север. Вышел еще не старым человеком, но стоявшие высоко академики-предатели держали Васю подальше от столиц, чтобы их некрасивые поступки не стали известны. Путь в большую науку был закрыт ему. Были и такие, кто хотел помочь, но эти всегда слабей.

Через много лет, добравшись-таки до хорошего Института, Василий решил доказать свою веру, в которой укрепился на Колыме, спасаясь жеванием еловых иголок. Он верил, что малые дозы ультрафиолетовых лучей, не рак вызывают, как большие, а наоборот — способствуют жизни. И его, Василия, телесная и духовная крепость объясняется еловыми иголками и малыми дозами облучения. Он начал исследовать на себе, раздобыв небольшую ультрафиолетовую лампу, разработал контроль, измерения доз. И то же самое делал в Институте на водорослях. Водоросли не захотели поддержать открытия. Вася честно вел статистику, и ему всегда не хватало какой-нибудь единички для доказательства. Зато в опытах на себе он преуспел — жил, несмотря на подорванные почки, до 91 года. Но как ученый понимал – не доказательство: его сестра пережила три страшных голода — российский, колхозный и послевоенный, а жила 95 лет, и вовсе не при малых, а при самых опасных дозах ультрафиолетовых лучей на колхозной работе.

Вася был честен, и вера его подточилась. Печалился человек, но циферки ставил честно.

Другой человек, не друг мне, его звали Тринчер, он тоже долго жил в лагере, как немецкий коммунист. И он еще там решил, что у биологии особые законы, им подчиняется все живое. Достижения генетики и биохимии прошли мимо него, он верил в Живую Силу. Он был новым виталистом. Но не был честным человеком — брал формулу какого-нибудь Шредингера, и путем путаных рассуждений да нечестных умозаключений вводил в нее коэффициентик, нужный, как он говорил, для жизни…

Долго и нудно его разоблачали, а он, отступая, втыкал свой коэффициент в другое место… Наконец, он всем надоел, благополучно умер, и был забыт со своими придуманными коэффициентами. Лженаука умирает со смертью своего создателя, не раньше — ведь ни один серьезный ученый не положит свою жизнь, чтобы побороть этого летучего голландца, свои дела дороже.

Вот, собственно и все. Еще два слова о тех, кто считает земную жизнь корявым коротким отростком бесконечного сияющего пути. Часто они неплохо здесь устроены, истово живут, и столько сил кладут на жизненное устройство, что разговоры о вечной жизни остаются в разговорах. И пахнут фальшью.

Но это уж совсем между прочим сказано.