День: 30.10.2007

……….
Все равно я сильней…

………..

Почему я так против религий, и особенно — церковников. Потому что это манипуляция, а в худшем случае эксплуатация человеческой слабости, не столько глупости, сколько слабости. Все имеет начало и конец, и самая большая доступная хотя бы в принципе «вечность» — это соизмеримость памяти о личности, о ее делах с временем человеческой культуры, и это высшее возможное достижение человека. В науке таким был Исаак Ньютон, к примеру. В искусстве тоже несколько человек, достижения которых всегда будут останавливать нас, пока не наступит полный мрак, и нас не поглотит черная дыра. Но это совсем не мало, если всерьез посчитать свои силенки и сопоставить их со всеобщими претензиями на вечность… :-))

……….

…………

М.В.
…………
М.В. — Михаил Владимирович Волькенштейн. Я впервые встретил такого яркого человека. Он дал мне в этот период больше, чем все остальные, окружающие меня люди, вместе взятые. Главное я могу определить одним словом — ЯСНОСТЬ. Он требовал от меня ясности во всем — в мыслях, в словах, в понимании того, что я делаю.
— Что вы хотите узнать? Что вы хотите сказать? — вот что он спрашивал у меня.
До него я не умел четко и цепко ставить вопросы. В науке правильный вопрос уже многое значит. Он содержит в себе язык, понятия, присущие ответу. В этом сила науки. Она ставит вопросы, на которые может получить ответ, пусть не сразу, но в принципе — может. В этом и ее ограниченность: нам свойственно постоянно задавать вопросы, себе и людям, на которые ответов или нет, или их много, и все не обладают той несомненностью и точностью, которые гарантирует наука в своих пределах.
После первого восхищения, я получше разглядел М.В. Он оказался некрупным человеком — мелко тщеславным, скуповатым… Он был позер. Ум скорей блестящий, чем глубокий. Но в нем было то, чего мне всегда не хватало: доброжелательность, открытость, легкость, широта и многосторонность знаний, пусть не всегда доскональных. Он идеально усваивал чужие мысли, идеи, слова; все, что ему нравилось, он легко делал своим. Не примитивно присваивал, а впитывал и перерабатывал так, что потом искренно считал своей собственностью. Я завидовал его умению свободно общаться, остроумию, я бы сказал — быстроумию, иронии, жизненной хватке, насмешливому цинизму, любвеобильности, теплому отношению к семье, к детям… Я по натуре одиночка, яростно, часто неразумно отталкиваю чужое. Это моя первая реакция – «нет»… потом, бывает, признаю… . Его открытость для фактов, слов, людей меня ошеломляла. Конечно, легкость порой переходила в легкомыслие, широта граничила с поверхностностью. Он был на противоположном полюсе, и для меня было важно увидеть, что противоположное мне может быть умным, обаятельным, притягивающим. Может быть, это понемногу приучало меня к терпимости: ведь он нравился мне и был совершенно другим. При этом я часто злился на него, досадовал и тут же восхищался тем, как красиво, умно и убедительно у него все получается, начиная от низкого мягкого голоса и кончая ясной мыслью.
И в то же время почти все, что он говорил не о науке, а о жизни. литературе, истории, было банально. Я почти со всем мог согласиться. Просто он ясней и прозрачней формулировал то, о чем я догадывался. Это чертовски приятно слышать… но со временем начинает чего-то не хватать. Может, того царапанья, шершавости, неуклюжести, раздражения в ответ, которые вызывает в нас истинно НОВОЕ. Потом примерно такое же чувство, как от М.В., у меня возникло на встрече с Тарковским, который был хорошим художником, но не первоклассным, в моем понимании: он не мог сделать ЦЕЛОГО — расплывался, разменивался на детали, почти всегда умные и симпатичные, но, по большому счету, банальные.
М.В. ничего мне не был должен, и в то же время делился всем, что знал. Он был терпим ко мне, удивительно доброжелателен; раз поверив, что я хороший человек, верил этому всегда, хотя потом и бывал недоволен мной, и несогласен. А я, постоянно находясь рядом, впитывал. Потом многое отбрасывал, и все равно — запоминал.

…………………

……….
Обычно главные точки жизни где-то посредине, или ближе к краям, но не в начале и не в самом конце. И люди идут в двух направлениях — приближаясь к ним или удаляясь. Причем, возраст часто обманывает, не в нем дело… И вот иногда два таких человека встречаются, на одном и том же месте. Они могут быть в чем-то похожи, или даже в главном, и ощущать притяжение (или интерес), но что-то разделяет их, трудно определимое каждым. А дело просто — они идут в разные стороны, один к своей вершине, или вершинам, а другой возвращается. В какой-то степени похоже на путешествие во времени, но только намек, который обычно слушать не хочется, потому что тот — другой, и это освобождает, или гасит страх. Поскольку увидеть свою жизнь как отрезок во времени многие или почти все боятся, оттого придумывают себе несуществующие начала и концы, потусторонние миры и религиозные мифы. Конечно, связи с прошлым, с историей, культурой, и с будущим — отпечаток пройденного на других, они бывают, и даже впечатляют иногда , но все-таки, это как вторые, третьи, десятые отпечатки со стекла, своего рода монотипии, если словами художника…