День: 20.07.2004

Котенок

В этом году я не хотел, чтобы Зоська рожала котят. Крохотная черная кошка трех лет от роду. В прошлом году родила четырех, и вторая моя кошка Шура тоже родила четырех котят, они объединились, собрали котят вместе в большой корзине, по очереди ходили гулять на улицу… И Шурка пропала. Потом я узнал, что ее убили ребята. Зося осталась с восемью котятами одна, два котенка умерли, а шестерых она кормила. Они подросли и валили ее с ног, набрасывались и сосали. Я думал, она не выдержит, надо что-то делать… И тут кто-то из взрослых котов принес чумку, котята заболели. Я лечил как мог, колол их… Но осталось только два котенка, они выросли и живут у меня. А Зоську я решил подкормить, и пусть год отдохнет. Дал ей две таблетки, когда она решила отправиться за новыми котятами. Таблетки помогли, но не совсем, родился один черный котенок, на следующий день умер. Через пару дней Зося успокоилась, я думал, все обошлось. Прихожу утром в мастерскую и слышу писк. У нас новый котенок, снова один. Но только серый. Я ничего не мог понять. Днем ходил вокруг дома, собирал своих, вижу — стоит ящик. Заглянул, там лежит котенок, мертвый, точно такой, какого принесла Зося. Значит, второго, живого, она усыновила. Прошло два дня после смерти ее котенка, она еще не забыла. Наверное, бежала вокруг дома, слышит знакомый крик… И в ящике находит живого котенка. Серого, а не черного, но все равно — схватила и принесла наверх.
Теперь у меня живет усыновленный котенок, Зося счастлива. Вот так все обернулось. Я хотел как лучше, а получилось не очень. Зато у кошки все получилось.

ПОЛОВОЙ ВОПРОС

Хороших-то книг много, но есть особые, я бы назвал их — «системные», они встраиваются в незыблемую основу личности, в фундамент. И у меня было таких пять-шесть книг, о двух я хочу сказать.
«Робинзон Крузо». Я не умел еще читать, начала читать мне мама. А потом родился братец Саша, и мама сказала — «времени мало, давай теперь сам.» Может, время она бы и выкроила, но сделала таким образом важную вещь. Мне было тогда пять лет. У меня появилось огромное желание узнать, что же дальше, ведь меня только что выбросило на необитаемый остров. Я только так и воспринимал — именно меня!
Я знал еще не все буквы тогда. В общем, мне пришлось потрудиться, но книгу я прочитал, а добравшись до конца, вернулся к началу и прочитал снова, полностью сам.
Прошло больше полусотни лет, и я написал повесть «Остров», в которой картина необитаемого убежища снова возникла передо мной.
Многое за это время изменилось. Если коротко, то мой взгляд на необитаемость стал гораздо печальней, вопрос кажется неразрешимым…
Вторая книга, которая повлияла на мою жизнь, — знаменитый труд врача, психиатра и сексолога француза Фореля. «Половой вопрос». Книга стояла на полке вместе с другими книгами отца. Он умер, когда мне не было еще одиннадцати. Мать не могла мне помочь, да у меня и в мыслях не было ТАКОЕ спрашивать у нее…
Я начал штудировать Фореля подпольно, с 11 лет, и закончил в 16, когда мне сказали — «теория, мой друг, мертва…» Тем не менее, эта книга избавила меня от многих страхов, комплексов, заморочек детства, двора и улицы, и я благодарен старику Форелю, который почти через сотню лет протянул мне руку.
Я знал ее почти наизусть 🙂
«Когда женщина перестает сопротивляться или сама склоняется к совокуплению…» — писал в конце 19 века все повидавший старый врач. И это звучало музыкой для отроческого слуха — «надо же, сама склоняется!..»
К сожалению, многие наблюдения Фореля сейчас выглядят наивно, хотя он побывал везде, знал все в тогдашней жизни. Он нигде не врет, ничего не скрывает, но время изменилось. Нравы ужесточились. Нравы стали грязней. Даже проститутки тогда были чище и нравственней. Форель свидетельствует, ничего не поделаешь.
О других книгах как-нибудь в другой раз.

ЛИЦА


…………………………………..
Таллиннская русская гимназия.
Ревельская. Эстонская республика. Год 1925 или 1926.
Не хотел говорить, но в конце концов, отчего бы и нет?
В нижнем ряду в белой рубашке моя мать Зинаида Бернштейн. Кое-где в ЖЖ есть ее портреты.

Э. Курочкин «ПАМЯТИ ПЯТНИЦКОГО»


……………………….
Картинка В.Пятницкого с большим яблоком была здесь. Пятницкий рано умер, красивый и веселый парень. Поколение 70-х годов. Про Курочкина ничего не знаю.

Артист на плэнере


…………………………..
Шутка. Теперь везде, где шутка, будет указано, что именно она.
Палитру он почему-то потерял, пьяный, наверное…

Н. Заболоцкий еще

«ПТИЦЫ»

Колыхаясь еле-еле
Всем ветрам наперерез,
Птицы легкие висели,
Как лампады средь небес.

Их глаза, как телескопики,
Смотрели прямо вниз.
Люди ползали, как клопики,
Источники вились.

Мышь бежала возле пашен,
Птица падала на мышь.
Трупик, вмиг обезображен,
Убираем был в камыш.

В камышах сидела птица,
Мышку пальцами рвала,
Изо рта ее водица
Струйкой на землю текла.

И сдвигая телескопики
Своих потухших глаз,
Птица думала. На холмике
Катился тарантас.

Тарантас бежал по полю,
В тарантасе я сидел
И своих несчастий долю
Тоже на сердце имел.

Еще раз

Еще раз, чтобы больше не писать:
Я с большим интересом читаю, когда мне пишут — «а я вот думаю не так, а так…»
И всегда отвечаю.
Иногда я предлагаю перенести обсуждение на почту, она всегда открыта, и я прилежно отвечаю
dan@vega.protres.ru
Причина одна — если общение становится личным, глубоко затрагивает обе стороны, то НЕ НУЖНО ЕГО ВЕСТИ ПУБЛИЧНО. Я ПРОТИВ. Даже рецензии авторам я стараюсь писать в письмах, и думаю, что это правильно, дело ведь тонкое.
Иногда я касаюсь вопросов , НЕ связанных напрямую с картинками и текстами, это бывает РЕДКО. Делаю это НЕ ПОТОМУ, ЧТО МНЕ НУЖНО ОБСУЖДЕНИЕ, ПОПРАВКИ, ПОДДЕРЖКА ИЛИ ДАЖЕ ВЫСЛУШАТЬ ДРУГУЮ ТОЧКУ ЗРЕНИЯ. Я уже старый, господа, и меняться не собираюсь 🙂
Мне это бывает необходимо, чтобы выразить СВОЮ отстоявшуюся точку зрения, и в надежде, что это еще кому-то интересно. Другое мнение выслушаю, конечно, но спорить не буду. Вообще, споры не принимаю.
Больше не будем возвращаться, перейдем в картинкам и текстам.

ПЕРЕКУР

Николай Заболоцкий, конечно

***
Славно ласточка щебечет,
Ловко крыльями стрижет,
Всем ветрам она перечит,
Но и силы бережет.
Реет верхом, реет низом,
Догоняет комара
И в избушке под карнизом
Отдыхает до утра.

Удивлен ее повадкой,
Устремляюсь я в зенит,
И душа моя касаткой
В отдаленный край летит.
Реет, плачет, словно птица,
В заколдованном краю,
Слабым клювиком стучится
В душу бедную твою.

Но душа твоя угасла,
На дверях висит замок.
Догорело в лампе масло,
И не светит фитилек.
Горько ласточка рыдает
И не знает, как помочь,
И с кладбища улетает
В заколдованную ночь.
……………………

***

Тревожный сон коров и беглый разум птиц
Пусть смотрят из твоих диковинных страниц.
Деревья пусть поют и страшным разговором
Пугает бык людей, тот самый бык, в котором
Заключено безмолвие миров,
Соединенных с нами крепкой связью.
Побит камнями и закидан грязью,
Будь терпелив. И помни каждый миг:
Коль музыки коснешься чутким ухом,
Разрушится твой дом и, ревностный к наукам.
Над нами посмеется ученик.
……………………
***
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.

Портрет Мойше Кислинга


//////////////////////////////////
Присутствие великих успокаивает.
Модильяни не претендует на истину, зато он дает цельную картину своего восприятия. Не «истина» важна, а цельность взгляда.
(кто думает по-другому, ничего страшного 🙂
спорить ни с кем не буду)
Но вот что интересно: если цельность достигается, то истина тут как тут 🙂

ПЛАН


……………………………..
Осенью вся живопись и графика, которая была отсканирована для ЖЖ, станет доступна в виде нескольких галерей на сайте «Альманах Перископ» www.periscope.ru
Там она будет сосредоточена, смотреть удобней, ничто не убежит из поля зрения.

СТАРЕНЬКОЕ

СВЕЧКА

После войны часто отключали свет, и мы зажигали свечи. Керосиновая лампа тоже была, но керосина часто не было, да и бабка не выносила запах. Как она жила раньше, когда электричества еще не придумали? Она говорила, что не помнит этого времени, но, по-моему, не хотела признаться, что сидела в темноте. Мне давали поджечь свечку, не от спички, а от другой свечи. Темную, холодную наклоняешь над светлой, теплой и прозрачной. Нужно подержать, иначе не подожжешь. Маленькое пламя захватит кончик фитиля, мигнет пару раз, разгорится, и тогда пожалуйста — ставь свечку на блюдце. Чтобы стояла, ее надо прилепить воском. Нагнешь над блюдцем, покапаешь — и тут же прилепляй, пока воск мягкий. Вообще-то это не воск, а парафин, искусственный, из воска теперь свечи не делают. Поджигаю свечку и несу ее в темноту, свет качается передо мной, волнуется, тени обхватывают его со всех сторон, и они вместе танцуют по стенам и потолку. Открываю книжку — буквы и рисунки шевелятся, по странице пробегают тени… Все собираются вокруг свечей, становится тепло и уютно, никто не бегает, не спорит и не ругается…
А потом — раз! — и вспыхивает другой свет — сильный и ровный, а свечка, желтенькая, мигает, как будто ослепла. Кругом все становится другое — места больше, голоса громче, кто-то говорит — «ну, я пойду…», кто-то говорит — «пора, пора…» И свечку лучше погасить, можно даже пальцем, если быстро. Свечи ложатся в коробку в буфете, темные и холодные. Свет больше не спорит с темнотой — каждый знает свое место. Бабка говорит — «наконец-то» и идет готовить ужин. Все разошлись по своим работам, и я иду делать уроки…
А потом перестали отключать свет. Свечи затерялись. Иногда найдешь кусочек свечи среди ненужных вещей, в нем фитиль потонул в непрозрачной глубине. Отковырнешь его — и поджигаешь свечку…
Совсем что-то по-другому она горит.


…………………………………..
Чуть-чуть обработанная старая Казань.
И автор фотографии:

Дождливый день (вариант)


………………………………
Набросок к картинке, которая, кажется, уже была в ЖЖ.
Наверное, не дождь, а ощущение дождя меня интересовало.