День: 06.07.2004

Пару слов об искренности. Она — ФОРМА БЕССТРАШИЯ. Бывают и другие формы, например, аффективное поведение, ярость неразумная, благородные порывы в жизни, самоотверженность в любви… да мало ли… Искренность форма бесстрашия, которая к слову, к образу, к звуку имеет близкое отношение. Думаю, она в основе таланта. А вычурность формы, выпендреж, нарочитая сложность, высокопарность, грубость, мат, потоки якобы сознания, словесный понос, заумь, выдаваемая за мудрость… — все это ФОРМЫ СТРАХА — перед своей неполноценностью, перед тем, что скажут, как оценят друзья и недруги, напечатают ли… в ногу ли со временем пишу… и далее, сто причин.
Вопрос искренности остается центральным в искусстве, потому что без нее… можешь дойти до высокого предела, а дальше ни-ни…

6. НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО. ЛЮСЬКА.

И сегодня сухо, тепло, и у той же кучи листьев меня встретил Макс. Второй была Люська, серая пушистая кошечка, молодая вертихвостка, шельма, глаза раскосые, шальные. Она орет тоненьким пронзительным голосочком, появляется на балконе и прыгает вниз ко мне. «Ну, зачем, Люся… — говорю ей, — ведь мы идем туда, могла бы подождать…» Но на самом деле приятно, что меня встречают. Я их вырастил, выкормил вместе с братцем Шуриком. Шурик, милая душа, его уже нет, о нем отдельный разговор. А Люська в восемь месяцев пошла по рукам или лапам, не знаю, как вернее, и первый, кто ее заметил, был старина Клаус. Он обделал свои делишки так быстро и ловко, что кошка, котенок в сущности, не успела и глазом подмигнуть, а я не сумел помешать совращению — вышел из кухни на минутку, а когда вернулся, охранять ребенка уже было бесполезно. Люська навсегда сохранила нежное отношение к Клаусу, познакомившего ее с любовью: они часто сидят рядом, она старается коснуться мордой его шерсти, а он делает вид, что не замечает. Люська тогда выкинула двух совершенно голых тварей, один еще шевелился и мне пришлось его прикончить, и закопать обоих. Она же долго недоумевала, где ее плоды, ходила в то самое потаенное место, куда спрятала их, и ее мать, Алиса, была все время с ней. Они сидели рядышком у коробки, в которую затащили котят, и прислушивались, прислушивались. В коробке было тихо. Одна за другой они лазили туда через узкую щель, нюхали тряпку со следами крови. Дальше еще страшней. К тому времени у соседской кошки подросли котята, бегали перед домом. Люська в отчаянии посчитала их за своих, и донимала — звала особым воркующим голосом, тащила к себе и пыталась кормить. Полугодовалые зубастые зверюшки отбивались от нее, злились, кусали и убегали. А она смотрела на них отчаянными непонимающими глазами, как это, ее дети отказываются от нее… Потом Люська, наконец, забыла о своих котятах, а вот Алиса… еще долго приходила к коробке, сидела и слушала…