Между прочего…

Поскольку проблема памяти становится все более актуальной, то понемногу выясняешь для себя интересные вещи. Что делает человек, когда забывает названия предметов, имена, события?.. Он пытается описать их, не так ли? То, что так поступает художник, лишенный слов, давно известно. Он живописными методами говорит о вещи, описывает ее, и часто гораздо глубже, интересней, чем это можно сделать называя вещи точными словами.   Вот если бы так поступал писатель — не называл вещи, процессы всякие, желания назывательными словами, пусть самыми точными…  Правильным писателем он был бы, если б забыл названия всего-всего… Тогда он больше не мог бы рассуждать, философствовать, выдавать убогие банальности за новости…  И хорошо!  Правда, тогда нужно так описывать, чтобы читатель сам! вдруг увидел, услышал… Невозможное дело?.. Но поскольку такие писатели все-таки были, (прецеденты имеются), то никто не может сказать, что невозможно!  Вот как в науке — был Ньютон, и никуда ученому не деться, приходится свой истинный размер признать.
………………………………….………………………..
Писатель-экстраверт, когда пишет про маму-папу, пишет про маму и папу, описывает их,  и разные случаи из жизни…  Врет-не врет — неважно,  писатель должен врать, хотя бы чуть-чуть, иначе не получится. Ну, преувеличивать, заострять, если культурно выражаться…
А когда писатель — интроверт про маму-папу пишет, то он все про себя да про себя…  Как они в нем отложились да отразились, борются, мирятся и все такое.  При этом уж так врет, так врет, как только о себе можно врать, и ничего с этим не поделать…
………………………………….…………………………
Для художника, или в общем смысле артиста, завидовать самому себе куда страшней, чем другому художнику. Миша Рогинский говорил «Художнику не должно быть дела до другого художника». Наверное, до самого себя, каким был в молодости якобы гением…  тоже не должно быть дела.  Так легче, иначе мира с самим собой не будет…
Тут я не знаю, плакать или смеяться…
………………………………….………………………………….…………..
(из старого рассказика)
… душа времени не знает, но она — отягощена. Живем еще, живем, стараемся бесстрашными казаться, трогаем безбоязненно, шумим, рассуждаем… уходим с мертвым сердцем… ничего, ничего, потерпи, пройдет… Тоска нарастает, недоумение усиливается — и это все?.. Где пробежал, проскакал, не заметил?.. Ветер в лицо, скорость, размах, сила — все могу, вынесу, стерплю…
Утром очнешься, подойдешь к зеркалу:
— А, это ты… Ну, что нам осталось…