Другой лист


(При всем уважении к гризайлям!). Люблю желтый цвет (увядания), равнодушен к зеленому (наглому и грубому), а синий вообще не терплю, ва-а-ще… Сезанн имел на палитре до шести желтых, вот счастливец! А с красным осторожней надо, склонен к агрессии и коварен, зато в составе коричневого, мощного, глубокого и сложного, он незаменим.

Из котовских историй.

………………………………….
Встретив Новый год, я пошел к друзьям в мастерскую. Шлепая по лужам, обходя шатающихся и ползущих, я продвигался к северному краю города, к реке. Никогда еще в Новый год не слышал столько матерщины, а взрывы носили явно злонамеренный характер – много шума, мало праздничного света. Меня несколько раз остановили, но обошлось. Главное, вовремя сказать пароль, и не перепутать наступивший с наступающим…
Я беспокоился за своих, они не любят исключений из правил. Прихватил с собой порядочный кус ветчины, надеясь ублажить недовольных праздником.
Как я и предполагал, все оказались дома, смелые на балконе, те, кто осторожней – в комнате, самые предусмотрительные на коврике, задвинутом далеко под кровать. Старые знали ветчину по прежним годам, а новые, не знавшие ни зимы, хоть и странной, ни новогоднего блеска и треска, понюхали и отвернулись – пахло слишком сильно и тревожно, паленым мясом.
Пока шел, я сочинил котовский стишок для развития личности:
………………………………………………………….
Что значит тьма, если это не отсутствие света?
Что значит зима, если это не холод и тьма?
Что значит лето, если оно без тепла и света?
Что значит жизнь, если в ней нету
Ни света, ни тьмы…
Что значим мы?
Нет ответа…
………………………………………………………
Стих не вызвал сочувствия. Ветчина привела к расслоению общества. Я почувствовал свою вину. Но понемногу разговор оживился. Обычная наша тема – что такое истина…
— Истинно то, что видно — сказал Брыська, самый глазастый котишка.
— Истинно, то, что слышно – сказала Туська, сторожевая кошка.
— Истинно то, что пахнет, — сказал Смайлик, самый ранний из молодых. При этом он понюхал Зоську сзади — мать, но приемная.
А Зоська молчала, доедая подарок. Она знала, что может придти Ксерокс, главный кот, он обязательно отнимет ветчину.
— Истина в ветчине, — подумала она, но ничего не сказала.
— Истины нет, — подумал я, но тоже промолчал, это не входило в программу развития.
…………………………………………………………………………………

С Новым годом!


Поздравляю каждого, кто хотя бы иногда заглядывает сюда, неважно, считает ли он себя моим другом или нет.
Возможно, мой журнал покажется скучноватым, он не похож на дневник, также в нем мало «интерактивности», но с этим уж ничего не поделаешь :-)) Я пишу независимо от того, есть отклик или нет, так я привык писать. Иногда я помещаю здесь небольшие рассказики, иногда отрывки из давно написанного.В этом нет общего замысла, хотя я мог бы сказать о некоторых вопросах, которые меня интересуют. Но это не для новогодней ночи :-))
До встречи в Новом году.

Лист живой


Лист взят из замечательной фотографии Анатолия Кулакова
Это к предыдущему разговору, и примерно об этом же отрывок из романа «Vis vitalis»
………………………………………..
Марк медленно открыл дверь в комнату — и замер. Посредине пола лежал огненно-красный кленовый лист. Занесло на такую высоту! Он смотрел на лист со смешанным чувством — восхищения, испуга, непонимания…
С чего такое мелкое событие всколыхнуло его суровую душу? Скажем, будь он мистиком, естественно, усмотрел бы в появлении багряного вестника немой знак. Будь поэтом… — невозможно даже представить себе… Ну, будь он художником, то, без сомнения, обратил бы внимание на огненный цвет, яркость пятна, будто заключен в нем источник свечения… так бывает с предметами на закате… Зубчатый, лапчатый, на темно-коричневом, занесенном пылью линолеуме… А как ученому, не следовало ли ему насторожиться — каким чудом занесло?.. Ну, уж нет, он чудеса принципиально отвергает, верит в скромность природы, стыдливость, в сдержанные проявления сущности, а не такое вызывающее шоу, почти стриптиз! Только дилетанту и фантазеру может показаться открытием этот наглый залет, на самом же деле — обычный компромисс силы поднимающей, случайной — ветер, и другой, известной туповатым постоянством — силы тяжести. Значит, не мог он ни встревожиться, ни насторожиться, ни восхититься, какие основания?!
Тогда почему он замер — с восхищением, с испугом, что он снова придумал вопреки своим догмам и правилам, что промелькнуло в нем, застало врасплох, возникло — и не открылось, не нашло выражения, пусть гибкого, но определенного, как пружинящая тропинка в чаще?.. Он не знал. Но не было в нем и склеротического, звенящего от жесткости постоянства символов и шаблонов, он был открыт для нового, стоял и смотрел в предчувствии подвохов и неожиданностей, которыми его может встретить выскочившая из-за угла жизнь.
Одни люди, натолкнувшись на такое небольшое событие, просто мимо пройдут, не заметят, ничто в них не всколыхнется. Это большинство, и слава Богу, иначе жизнь на земле давно бы остановилась. Но есть и другие. Некоторые, к примеру, вспомнят тут же, что был уже в их жизни случай, похожий… а дальше их мысль, притянутая событиями прошлого, потечет по своему руслу — все о том, что было. Воспоминание, также как пробуждение, подобно второму рождению, и третьему, и десятому… поднимая тучи пыли, мы оживляем то, что случилось, повторяем круги, циклы и спирали.
Но есть и такие, для которых сравнения с прошлым не интересны, воспоминания скучны… Они, глядя на лист, оживят его, припишут не присущие ему свойства, многое присочинят… Вот и Марк, глядя на лист, представил его себе живым существом, приписал свои чувства — занесло одинокого Бог знает куда. Безумец, решивший умереть на высоте…
И тут же с неодобрением покачал головой. Оказывается, он мог сколько угодно говорить о восторге точного знания — и верил в это! и с презрением, тоже искренним, заявлять о наркотическом действии литературы… но, оказавшись перед первым же листом, который преподнес ему язвительный случай, вел себя не лучше героя, декламирующего с черепом в руках…
Чем привлекает — и страшен нам одиночный предмет? Взгляни внимательней — и станет личностью, подстать нам, это вам не кучи, толпы и стада! Какой-нибудь червячок, переползающий дорогу, возьмет и глянет на тебя печальным глазом — и мир изменится… Что делать — оставить, видеть постепенное разложение?.. или опустить вниз, пусть плывет к своим, потеряется, умрет в серой безымянной массе?.. Так ведь и до имени может дело дойти, если оставить, — с ужасом подумал он, — представляешь, лист с именем, каково? Знакомство или дружба с листом, прилетевшим умереть…
К чему, к чему тебе эти преувеличения, ты с ума сошел! Выдуманная история, промелькнувшая за пять минут, страшно утомила его, заныло в висках, в горле застрял тугой комок. Он чувствовал, что погружается в трясину, которую сам создал. Недаром он боялся своих крайностей!
Оставив лист, он осторожно прикрыл дверь и сбежал.
…………………………………………………………..