…………………….
— Я не двоюродный брат тебе, — он говорит.
— А кто?
— Ну, догадайся…
Я только пожал плечами, он раздражал меня.
— Я сын твоего отца. Твой родной брат! Ну, сводный, мать другая. Но все равно!
— А как же…
— Дядя-адвокат?.. Твоя мать, Мария, уж больно крута была, отец боялся, уговорил брата на себя взять. Ты знал Аню, Давидову жену?.. О, господи, как ты мог знать… Ей уже было все равно, у него девок… вагон… Недаром решил с жизнью распроститься, говорили, заразился… А после войны не осталось никого, кроме нас.
— А ты знал?
— До войны нет, я думал, мой отец адвокат. В эвакуации мать призналась. Она умерла от тифа. И я болел… А дальше знаешь — еду к отцу… Мария догадывалась, думаю, оттого меня терпеть не могла.
Я уже не верил ничему. А главное, не понимал, зачем?.. Какая разница! Двоюродный, сводный…
И тут мне в голову пришло – да он же всё врёт, всё! Никакой он мне не брат!..
Но зачем же он помогал мне, кормил, заботился как умел… надоедал глупостями, выдумками… Если я был совсем чужой, зачем?..
Прислушался к тому, что он говорит.
— Новое дыхание… Своя контора… Я уже название придумал – «братья чудо-лекари»… Вместе одолеем…
Нет, нет. Мне стало совсем невмоготу, куда он меня тянет… Рак травками лечить?..
— Не получится, я уезжаю.
Я должен был выбрать – здесь оставаться, или уехать в неизвестность, в Россию. Колебался, а тут в один миг решил.
— Ты не понял. Семейное дело будет! Семья это главное… Смотри на меня – всю жизнь сто домов… а дома нет. Построим новый дом, какой был до войны, на центральной улице, помнишь… Хотя, откуда… Я там не жил, но каждый день… стоял, смотрел… Давай, восстановим жизнь…
Он отошел назад на несколько шагов, ступил в какую-то лужу, махнул рукой, и продолжает:
— Семья — прошлое и будущее. История вдрызг проиграна, ничто – ни нации, ни религии… классы эти… ничто не выдержало, не спасло… Насилие, хаос, войны… Только семья, род. Империи распадутся, государства рухнут – и снова родовой строй. Община, семья… С чего начали, тем и кончим. Брат, это важно, страшно важно… Не уезжай, Россия действующий вулкан, грязь, грубость, пьянство… Хаос!.. Я не ханжа, ты знаешь, но должен быть порядок!..
— Зато там масштаб, люди… Не то, что у нас… Можно вырасти, а здесь… останусь… мелкий грызун. Копчушки слишком хороши. Будем жрать, жрать…
— Ты зря, зря… Мы здесь рыбы в воде. Там люди безумные, им только лбом об пол или языком трепать. А чуть до дела, сортир отстроить не умеют… Мы будем полезное делать, пусть небольшое…
— Здесь только выродиться, стать жирным хомяком, с мешками защечными… Знахарем? Рак лечить?.. Обманывать, утешать?..
— О, ты дура-а-к… Я здесь… это… первый парень на селе!.. Здесь пёрнешь – на всю округу слыхать. Ты пропадешь без меня! Пропадешь!..
Я отвернулся, и зашагал, ломая мелкий кустарник, давя ягоду-голубику, подминая мох… он поддавался под подошвами, отвратительно чавкая… Болото, настоящее болото… Дальше кустарник выше, гуще, за ним должно быть озеро. Там сядем, он говорил, в лодочку, доплывем до моста, и домой… Испортил прогулку, дурак…
Все-таки оглянулся, вижу – стоит по колено в грязи, недоумение на круглом лице.
— Тону… — говорит, – спаси меня, брат!..
— Тебе помочь? – спрашиваю, не веря, что он всерьез. Молчит. Потом говорит:
— Иди-ка ты… знаешь куда… Ну, ветку брось.
Я бросил ему большую ветку, отвернулся, пошел…
А он мне вслед свое:
— Дурак, без меня не проживешь…
— Проживу.
Продирался через колючий кустарник, потом обнаружил, тропинка рядом. Он бы посмеялся надо мной – слепой… Я больше не мог с ним. Он меня давил всезнайством, напором… Меня не осталось. Пусть он тысячу раз прав… и живет со своей правотой, а я буду – сам, со своей глупостью под мышкой.
Выбрался на узкую полоску берега, нашел рыбака на лодочке, добрался до моста, и домой.
Вечером не выдержал, позвонил. Услышал голос, обрадовался, но молчал. За эти годы привязался к нему, несмотря на все его обманы, проделки и прыжки.
Он засмеялся, потом говорит всерьез, как никогда не говорил:
– Ну, что же, ты поступил… Значит, правду мать говорила, ты мой брат. Все, хватит, созрел, теперь живи без меня. Но о помощи забудь, не оглянусь, не отвечу. И обо мне — забудь. Придет время, увидишь – кругом чужие… Еще пожалеешь…
И гудки…
Я бросил трубку… уехал в тот же день, и больше никогда не видел Немо.
