НЕМО (Повесть о брате)

Тарту деревянный плоский длинный городишко. Университет в центре, от него бесконечные улочки, утрамбованная пыль, полосы буйной травы по обочинам, и заборы, заборы… за ними садики, дворики, деревянные домики… вяло брешут собаки… Я шел, шел, шел, искал подешевле комнату или угол. Сдавали студентам дешево, но у меня и таких денег не оказалось. Верней, их бы хватило заплатить за месяц, но тогда не на что жить. А мне почти месяц надо есть. Я бы мог вернуться в тот дом, откуда уехал, ждать сентября, есть, спать, спокойно жить. Но я не мог. Не умел отступать.
Неделю ночевал на вокзале, потом оттуда начали выгонять. Тогда перебрался в старое двухэтажное здание, общежитие у вокзала. В нем затеяли ремонт, сторож ходил на первом этаже, проверял, на втором никого… Но в доме не было крыши, старую сняли, новую еще не поставили. Я пробирался через окно, крадучись — на второй этаж. Там в одной из комнат стояли старые кровати. Я ложился на железную кровать с пружинами, покрывался отцовским пиджаком, лежал, смотрел в небо. Звезды мигали мне. Довольно теплые сухие дни, мне повезло. Я засыпал. На рассвете, дрожа от холода, просыпался, и уже не мог заснуть. Прилетали воробьи…
Так подходящего жилья и не нашел, наверное, мой вид не внушал доверия. Плохо одетый мальчик.

Наконец, начались занятия, я затерялся в толпе. Почему-то меня зачислили на эстонский поток. Я знал эстонский, но не настолько, чтобы понимать химию и физику! Зато мне сразу дали общежитие с крышей, записочку к коменданту, и я пошел.

Старое, но жилое здание, и с крышей!..
Коменданта звали Крысс. Высокий старик с острым носом, в грязной одежде, даже грязней меня, ночевавшего в развалинах. Он был обязан меня поселить, но не хотел. Мест нет, говорит. Посмотрел на меня, подумал…
— Могу в комнату на чердаке, там лишние ночуют. Мне десять рублей, плата за жилье.
Я знал, что плату вычитают из стипендии, но дал ему денег, и мы пошли. Прошли через каменный дом во двор, там полуразвалившийся деревянный домик. Лестница на чердак, ступени скрипели и шатались. Сейчас обвалится, я думал, но шел за ним. Вошли в большое помещение, стены тонули в сумраке. Рядами кровати, кровати… Крысс не стал заходить, повел носом, кивнул в дальний угол — место есть. Народу почти не было, утро, но темно, в углу слабая лампочка светила. Зато тепло.
— Зайди ко мне за матрасом, одеялом, только позже, — он сказал, и ушел вниз.
Я пошел в угол, огибая кровати. Там, действительно, стояли две пустые. Голые пружины. Панцирная сетка, так называлась кровать. Отсутствие матраса меня не смутило, я хотел спать, несколько ночей провел без крыши. Лег на сетку и заснул. Засыпая, почувствовал блаженство — тепло, надо мной крыша, нашлось место в жизни.
Проснулся от дикого крика. На соседней кровати стоял большой парень и кричал. Он стоял в ботинках на одеяле, даже я этого не любил, разулся, прежде чем лечь. Сначала я не понял, в чем дело, потом увидел — его одеяло шевелилось. Стада клопов. Они поднимались по ножкам кровати, некоторые падали с потолка, все почему-то выбрали этого бедного парнишу. Я удивился, думал, клопы днем спят. На моей голой кровати не было ни одного клопа. Наверное, они не любили запах ржавчины от голых пружин. Парень, его звали Беллен, оказался новичком, он прибыл после меня, но успел получить матрас и одеяло. Лег, и тут же к нему поползли клопы. Несколько ребят невдалеке пили пиво, клопы их не смущали.
Беллен был из хорошей семьи, из Закарпатья, старше меня, потому что работал до поступления, чтобы заиметь стаж, это тогда ценилось. Он два года штамповал гребенки из смеси с запахом, который не мог описать. Длинный нос Беллена смотрел в сторону, когда он вспоминал об этом запахе.
Беллен тоже ничего не понимал в жизни. Мы решили, что места нужно оставить за собой, и срочно искать комнату на двоих. Это возможно, две стипендии не одна.

Действительно, мы легко нашли домик, нам сдали комнату. Думаю, Беллен выглядел солиднее меня. И нам немного повезло, хозяева пили. Лучшие люди на свете очень часто алкаши. А то, что называется «приличные» — почти всегда хлам с помойки. В этом мы сходились с Немо. Но он понимал в жизни толк, знал, откуда берутся деньги, умел галстук на шею повязать… довоенная жизнь в нем крепко сидела. Он и кровать застилал как в армии, и с этой кроватью меня так замучил, что я ушел от Немо. Нет, не из-за этого ушел. Хотя он мне смертельно надоел своим показушным чистоплюйством. На деле он был такой же бардачник, но притворяться умел как никто.
Хозяин вроде бил хозяйку, так я, не разобравшись, думал. Отставной офицер на пенсии, инвалид. Он преследовал ее по всей квартире — кухня, две проходные комнаты, и в конце наша, тупиковая. Так что мы, выходя, проходили через все помещения, и выходили из кухни во двор. Был и парадный вход, но крепко заколочен досками. Манеру заколачивать главный вход хозяин притащил с родины, он жил до войны около Воронежа. Но возвращаться домой не захотел, теперь там пустое место, говорит.
Хозяева мирно сидели на кухне, пили, как обычно, самогон. Каждый вечер. Потом спорили, и он тут же начинал ее бить. У него левая рука была сухая, и он молотил ею свою сожительницу по голове и плечам. Сухой рукой, как палкой. Она выла и бегала от него по квартире. Забегала и в нашу комнату — спасите! Мы запирались, он стучал… Потом она говорила, нет, я пойду, он рассердится… и смущенно улыбаясь, выходила. Он еще немного ее лупил, потом уволакивал в свой угол, она стонала… А Беллен говорил, бледнея, никогда не нужно спасать женщин, все вранье…
Вранье или не вранье, я воспринимал всё как есть. Меня захватило течение жизни, тащило и несло, несло и тащило…
Скоро хозяева привыкли к нам, приглашали пить. Сначала мы отказывались, потом начали присоединяться. Мне понравилось. Как выпьешь, все кажется прекрасным, в груди покой… Правда, потом меня рвало, ночью стоял у забора, в перерывах смотрел на звезды, и думал, что умру, так мне было плохо… А Беллен нормально пил, ничего ему не было. Он провалил экзамены и уехал домой. Говорили, там попал под машину, но точно не знаю.
Утром я вставал со свежей головой, шел на лекции. Мало что понимал — химия и физика по-эстонски. Но я видел, что и эстонцы мало понимают, хотя родной язык. Нас в русской школе лучше учили. Со второго семестра перевелся на небольшой русский поток, и мне стало легче понимать.
Почему я пил, а потом, чуть изменилась жизнь, точно также мгновенно перестал?.. Страх. Хотя, жизнь тогда была тихой, мирной, мы спокойно гуляли по ночам… Не в этом дело. Я не понимал, зачем я здесь, и где должен быть… ничего не понимал. Нет, что-то понимал, мне нравилось учиться, узнавать, как устроены мир и жизнь… знания любил. Но в школе я занимался всем понятным делом, обязательным, а теперь другое — должен сам добровольно строить себе жизнь. Но не понимал, куда стремиться.
Вот! Как я потом понял, у меня не было простых жизненных желаний и целей, которые придают смысл ежедневной суете. Мои однокурсники почти все знали, зачем учатся. Представляли будущее, пользу от учения… Например, выучиться, чтобы работать, получать деньги за это, заиметь квартиру, жениться, потом дети… какие-то удобства жизни, комфорт… может, даже машину купить… Ни о чем таком я не думал, и будущее в обычной жизни не представлял. Вообще, обычную жизнь не ценил, к ней не стремился. Мне казалось, она как-то сама устроится, неважно как — пусть будет любая… только бы мне бежать к высокой цели, только к ней! А вот знаний, представления, что за цель меня ждет не дождется… не было, не могло еще быть. И даже учение, самое интересное для меня дело, потеряло смысл, зачем?..
Меня течением потащило. Я мог бы сопротивляться, это в моей натуре было!.. Но зачем сопротивляться, если непонятно, куда плыть?..

Почему так получилось? Сейчас, оглядываясь… думаю, потому что сразу после войны рос. Родители на развалинах, на краю воронки сидели. Их довоенная жизнь была стерта с лица земли, а новая казалась ужасной. Я видел каждый день их барахтанье ради выживания. Они тоже ничего не ценили… потому что только что всё потеряли. А я, как умел, их жизнь воспринимал.
Наверное, преувеличиваю, я пил немного, но не выдерживал спиртного. Я был истощен и слаб для своих лет, и у нас не было никакой закуски, кроме соленых огурцов и черного хлеба.
Однажды я так стоял у забора, и вдруг почувствовал тяжелую руку на плече — пей!
Вода с сильным запахом нашатыря. Мне сразу стало легче, но не из-за воды. Я понял, Немо нашел меня, а я уже не надеялся.
— Привет, Альбертик, я тебя ищу, ищу по общежитиям…
Он не оправдывался — никогда!.. А мог бы, ведь он мне написал, я рассчитывал на него…
— Пришлось ноги уносить, нашлись дураки… Мелкие неприятности, я деньги искал. Теперь мы на коне. Будем хорошо жить, пойдем выберем себе дом, один из моих.
Он ни слова не сказал о выпивке, и я забыл, что почти каждый вечер пил, а мне едва стукнуло семнадцать. Потом мы пили с Немо, не часто, примерно раз в месяц, но при этом вкусно ели, и мне не было плохо.
После того как мы расстались, я много лет вообще не пил.

У Немо было несколько домов и квартир, на всякий случай, он говорил. Некоторые я знал, ходил туда, когда искал его, но там меня плохо встречали. Другое дело теперь! Он вытаскивал бумажки, не глядя, платил, сдачи не надо. Мы выберем лучшее место, он сказал. Хозяева держали для Немо жилье, обычно он исправно платил, немного, но тогда всё было дешево. И он в любое время мог придти в одно из своих убежищ, домов, квартир… зажигал свет, топил печь, ел, что принес с собой, ложился спать в тепле, утром смотрел в окно на новый пейзаж…
— Никто не знает, где я, он говорил. — Колобок от всех убежал. — Я теперь однокурсник твой. Восстановился.

История загадочная. Многие преподаватели были его знакомые, некоторые собутыльники, но были и враги. Сразу после войны, он поступил учиться. Солдат-освободитель. Приняли без экзаменов, учился год. Потом его исключили.
— За что?
— Ни за что. Нарушил в муравейнике порядок. А может КГБ, я тогда от них убежал. Главное, нашелся человек, взял на себя. Он историю партии читал. Фронтовик!.. По пьяной дурости. У него на кафедре двухпудовая гиря, он всем перед экзаменом предлагал, кто поднимет, говорит, тому пять. Все отказывались, и сдавали. А я поднял… и он меня провалил! Похоже, потому, что сам уже поднять не мог, инвалид. Потом мы не раз пили с ним, он жалел…
— И ты не вернулся?..
— Настроение пропало.
Я слушал, спрашивал-отвечал… и не слышал. Он меня искал, не бросил! Я был так рад… невозможно описать. Все-таки, мне было еще мало лет.
И я искал квартиру с ним.
Догадываюсь, он для форсу передо мной — ходил-бродил, деньги бросал, морщился, нет, нет… а сам уже знал, где мы будем жить. Оставил на последний заход.
……………………………………..

Мы остановились, наконец, у домика, деревянного, большие доски покрашены желтой масляной краской, но давно, из-под нее зеленая видна. На улицу три окна и дверь, но вошли со двора. Огромный пес бросается навстречу. Но кусать не стал, узнал Немо, кинулся лизать. Он был слепой.
Вышла хозяйка, нестарая еще женщина, Лиза, больших размеров, но не толстая, с красивым лицом, но очень сальными волосами. Мне ее волосы не мешают, он говорил. Пес жил в туалете. Деревенский туалет, только в доме, в пристройке за кухней, у выхода во двор. Деревянная полка с овальной дыркой, внизу шевелятся черви, их миллионы. Под полкой сбоку пространство, там обычно спал пес. Он не видел, но по запаху чужих определял безошибочно, даже из туалета. Немо опасался, что он укусит меня, когда я занят там. Это было бы неприятно для будущего, говорит. Но пес меня сразу полюбил. Его звали Баро. Откуда взялся Баро, никто не знал, как-то пришел сюда, и остался. Немо смеялся — «я Немо, он Баро, мы старые друзья. Наверное, у нас одна судьба, в этом доме жизнь прожить…»
Теперь я вижу, он угадал.

Автор: DM

Дан Маркович родился 9 октября 1940 года в Таллине. По первой специальности — биохимик, энзимолог. С середины 70-х годов - художник, автор нескольких сот картин, множества рисунков. Около 20 персональных выставок живописи, графики и фотонатюрмортов. Активно работает в Интернете, создатель (в 1997 г.) литературно-художественного альманаха “Перископ” . Писать прозу начал в 80-е годы. Автор четырех сборников коротких рассказов, эссе, миниатюр (“Здравствуй, муха!”, 1991; “Мамзер”, 1994; “Махнуть хвостом!”, 2008; “Кукисы”, 2010), 11 повестей (“ЛЧК”, “Перебежчик”, “Ант”, “Паоло и Рем”, “Остров”, “Жасмин”, “Белый карлик”, “Предчувствие беды”, “Последний дом”, “Следы у моря”, “Немо”), романа “Vis vitalis”, автобиографического исследования “Монолог о пути”. Лауреат нескольких литературных конкурсов, номинант "Русского Букера 2007". Печатался в журналах "Новый мир", “Нева”, “Крещатик”, “Наша улица” и других. ...................................................................................... .......................................................................................................................................... Dan Markovich was born on the 9th of October 1940, in Tallinn. For many years his occupation was research in biochemistry, the enzyme studies. Since the middle of the 1970ies he turned to painting, and by now is the author of several hundreds of paintings, and a great number of drawings. He had about 20 solo exhibitions, displaying his paintings, drawings, and photo still-lifes. He is an active web-user, and in 1997 started his “Literature and Arts Almanac Periscope”. In the 1980ies he began to write. He has four books of short stories, essays and miniature sketches (“Hello, Fly!” 1991; “Mamzer” 1994; “By the Sweep of the Tail!” 2008; “The Cookies Book” 2010), he wrote eleven short novels (“LBC”, “The Turncoat”, “Ant”, “Paolo and Rem”, “White Dwarf”, “The Island”, “Jasmine”, “The Last Home”, “Footprints on the Seashore”, “Nemo”), one novel “Vis Vitalis”, and an autobiographical study “The Monologue”. He won several literary awards. Some of his works were published by literary magazines “Novy Mir”, “Neva”, “Kreshchatyk”, “Our Street”, and others.