***

Бабка в повести говорит мальчику — «должен не бояться…» Она не говорит «не должен бояться», так сказала бы другая бабка — другому мальчику.

между прочим совсем

Мой шеф по науке впервые поехал в Германию на конференцию (выпустили, наконец!), а вернувшись, со смехом рассказывал нам, как в час ночи на безлюдном переходе, при полном отсутствии машин, стоял немец и ждал зеленого света. И мы смеялись вместе с ним.
Приехав в Серпухов на электричке, мы сигали с перрона и бежали через пути — на автобус, пренебрегая переходом. Собственно, автобуса не было, был крытый грузовик с привинченными скамейками вдоль бортов. Карабкались в кузов по железной лесенке. В мороз ехать было не слишком уютно. Это было… в 66-67 гг.
Привычка бежать через пути неистребима. Это опасно. Но стоять на безлюдной улице и ждать зеленого света по-прежнему кажется мне верхом идиотизма. Хотя благоразумно.

между прочим

Кошка-мать сильней любит сыночка, чем дочку. Когда котята подрастут, сыну все прощается, а дочери — шипение да оплеухи достаются. Кот снисходителен по отношению к котятам своей масти. Непонятное поведение вызывает страх или агрессию окружающих. Читать по глазам у людей и зверей одинаково легко. Старая кошка, чтобы не показать зависть, нетерпение или гнев, медленно прикрывает глаза веками. Кошки могут любить хозяек не меньше, чем хозяев, но только не в период течки. Кошки кокетничают с мужчинами также как с котами.

*** (из «Кукисов»)

………………
Когда я был аспирантом, то работал в очень хорошей лаборатории, по тем понятиям страны и времени. Вернее, страны, время давно нас перегнало и не оглянулось. Но к нам хотя бы приезжали люди типа Александра Рича, пусть не нобелевского лауреата, но лично знающего многих из них, например, Моно и Жакоба… Рич работал с ними, общался с самим Криком. Он был в компании самых лучших, в клубе избранных, там не читают публикаций, — встретятся на часок, обменяются сегодняшней информацией, и к себе в лабораторию. А иногда удирали с заседаний, услышат что-то, и сразу в лабораторию, проверять, а утром — ответ. И никаких журналов! Мы были такого тесного общения лишены, но журналы кое-какие были, и приезжал к нам Александр Рич, не высший класс, но нечто особенное все-таки, он говорил о нашем местном гении и титане Александре Спирине, подающем, по нашим понятиям, блестящие надежды: «competent but not outstanding», так он о нашем лучшем говорил, сам при этом не лучший, но рядом с лучшими стоявший почти каждый день. И пивший с ними кофе по утрам.
И помню то свое чувство гордости от причастности, и все-таки небольшого унижения… Его испытывал даже наш великий и могущественный шеф, я видел это по его длинной чуть отвисшей челюсти… постоянная его ноющая боль — никогда не бывать в настоящей загранице… В ГДР и Венгрии — сколько угодно, но там-то что?.. — там наше, и только чуть-чуть ТОТ блеск, потому что больше ездят и общаются… Чуть-чуть, но не больше…
А потом к нам приехал то ли из Брянска, то ли из Воронежа человек лет сорока, он многое знал и умел, читал в сто раз больше нас, отличал Торелла от Теорелла, а мы путали… Но мы-то могли больше, мы-то видели чуть другое, и ближе стояли к истине! Мы чувствовали блаженство когда стояли перед ним, и то можем, и это, и вот наш прибор — английский спектрополяриметр, правда, старый и ручной, каждую точку, пока измеришь, глаза вылезают из орбит, следить за зайчиком на экранчике… Но все равно, это мы — могли, мы — видели, и к нам, а не к нему приезжал Александр Рич, и у нас чудо прибор, а у этого провинциала — ничего, ничего… И он стоял окруженный нами, высокомерно поправляющими его, с нашим великим шефом, шефулей, известным физиком, да, но ничтожным генетиком, пусть претендующим, знающим, но ничего не могущим сделать, встроиться в процесс, о котором сегодня, перед завтраком, уже обсудили и решили Моно с Жакобом, и примкнувший к ним за кофем Александр Рич…
А мужик этот из Брянска или Воронежа, стоял как старый усталый волк среди молодых псов, все понимал, и презирал нас… и себя, себя, себя…
А что потом? Кто куда, навсегда разбежались по российским городам. И канули, почти все… Мне еще чуть-чуть повезло, просунул палец в щель в заборе, несколько статей во всяких Голландиях, их постепенно забывали, ну, три, ну пять лет… и благополучно забыли. А потом я что-то СВОЕ понял — и ушел, закрыл за собой дверь, и ни минуты не жалел, все мое — с собой, и только от меня зависит, от меня…
Вот старятся наши великие, на дачах академики, и что? А то! С интересом, пылом и страстью прожитая жизнь. И это немало, немало, хотя хотелось больше, и тот же Александр Спирин нобелевской не получил, почему? Все как у людей было, поездки, приборы, сотрудники послушные… А вот не было того утреннего кофе с Жакобом и Моно… а только приехавший в неважную командировку Александр Рич…

Натюрморт в сущности модель совокупности особей, с их притяжениями, отталкиваниями, дружелюбием, враждебностью…
Трагедия спички. Предательство карандаша. И нет ни капли — без-раз-личия. Живые вещи — натюрморт. Модель любой совокупности особей, в том числе, человеческих.

из повести «остров»

Каждый предмет и живое тело занимает в пространстве место, которое не может быть занято другим предметом или телом.
Значит, пока мы живы, наше место НИКТО, НИЧТО занять не может, когда умираем — прорастаем травой, землей…
Внушает оптимизм.

Рисовать можно чем угодно, на чем угодно… и даже не рисуя — рисовать. Мне говорил старый художник — «рисование в голове, идешь по улице, и все превращается в рисунок. Это главное.»
Если хотя бы в небольшой степени происходит обратное — со зрителем: рисунок с его жизнью сливается, то это что-то значит…
Относится и к прозе.


………………..
Мне рассказывал мой учитель живописи про одного художника, который писал портреты с натуры очень тщательно, как его учили когда-то… а потом возьмет да поставит у плеча кляксочку, или кружочек, или еще какую-нибудь гадость сделает, чтобы изображение испортить. Художник часто сам не понимает, что делает, но уверен. Похоже на бунт. Наверное, нарушить правдоподобие хочет, изменить, наконец, натуре… Ведь сколько можно клясться в верности!..
Если уж слишком приближаться к реальности, то возникает раздражение, а вдруг действительно пчелы начнут слетаться на маслом написанные цветы…