Доехал, вернулся, иду по улице. Для приличия говорю – улица, а на самом деле проход между развалинами. В начале более-менее дом и в конце – наш, а между одни бурьяны да заколоченные окна. Домишки покосились все, земля обильно цветет дикими цветами.
Не подходя еще, чувствую тяжелый теплый запах гари. Понял сразу, что наши дела плохи, почти бежал последние метров сто…
Каменное основание дома передо мной, деревянной части, в которой жили, — нет. Почерневшая печь посредине, да по углам несколько обгоревших досок, все, что осталось.
Видно, случилось совсем недавно.
У забора Гриша. Сидит на земле, правая рука замотана тряпками до локтя. Он поддерживает ее левой, лицо бледное, опухшее.
— Костик… вернулся…
Лицо сморщилось, беззвучно заплакал. Слезы моментально брызнули у него, текут и текут…
— Это я, сво-о-лочь…
Мне сразу понятно было, что он, кто же еще… Но злости не чувствовал, только жалость.
— Да ладно, Гриша, что-нибудь придумаем.
Он тут же оживился, поднялся, растирая онемевшую ногу, и говорит:
— А ты посмотри. Глянь, что открылось глазу… Иди сюда, иди!..
Мы вошли в проем, который был дверью.
— Стены какие!.. Метровые, да? Здесь крышу бы, и ничего больше не надо!
Сгорело дерево, разный хлам, и обнажились стены, полметра толщиной, булыжники, скрепленные цементом. Строили основательно… Мы думали, подвал, а это первый этаж был.
— Ну, и что, как здесь жить теперь?..
— Землю вынесем, там, наверняка пол проявится. А сверху покроем крышей. Потом, может, и верхушку вернем, второй этаж. Доски бы… Я, пока сидел, подсчитал, материал для крыши три ящика стоить будет. У нас, слава богу, за бутылку еще мно-о-гое можно.
Ну, что скажешь… Уже веселится. Но он прав, если крыша будет, то можно еще пожить. Крышу бы только. С нее надо начинать.
Сарайчик у забора цел?..
— Сарайчик, конечно, — Гриша говорит, — а ты что думал!
Ожил.
— Пойду по помойкам, найдем, все найдем.
— Сначала руку покажи.
-Да ладно, кожу чуть-чуть спалил. Закурил, понимаешь… Еле вылез.
Развернули его устройство. О коже надолго придется забыть, но рука живая.
— Мазь нужна. Через час откроется аптека, купим.
— Синтомициновую?
— Не-е… Вишневскому я больше верю, военный хирург.
***
Фундамент оказался прочный, надежный, Гриша прав. Положим настил на стены, устроим себе крышу, сверху толь, или новый какой-нибудь материал?.. Три ящика… Квартиру продам на фиг, больше не вернусь туда! Печь сохранилась… Зиму как-нибудь переживем. А придет новое тепло, может, и верх вернем, как было.
А пока есть сарайчик с навесом у забора. Я не раз сюда заходил, даже пробовал писать здесь. Пригнув головы вошли. Крохотная комнатка, топчан… наполовину заклеенное газетой окошко, кусок стекла наверху сохранился, в желто-зеленых подтеках, света почти не пропускает. Лампочка есть. Печку бы… Гриша предлагает буржуйку спереть из соседней развалюхи, давно, говорит, приметил.
Я пошарил по углам, была ведь, была… Вытащил старую раскладушку – ему, а сам прилег на топчан. В середине яма, по бокам две пружины, но не мешает — устал сильно, тяжело. И все равно спокойно стало, как вернулся.
Гриша долго возился, потом свернулся в раскладушке пополам, как в люльке, и затих. День на дворе, а мы еле живы. Решили сутки проспать, завтра начнем новую жизнь.
А как получится… узнаем, посмотрим еще…
Замолчали, но не спим.
