КАК КОСТЯ ШЕЛ ДОМОЙ (фрагмент «Белого карлика»)


…………………………………………..

***
В тот день вернулся домой рано. В последнем классе преподавал. Рассказывал про современную физику, скорость света, частицы, большой взрыв… от здравого смысла очень далеко. За это люблю современные учения. В детстве обожал про звезды – гиганты, белые, красные, потом белые карлики появились. Особенно мне нравился этот карлик – крохотная звездочка, но очень уж плотный в ней материал. Сама меньше земли во много раз, а весит как наше солнце. Особое состояние вещества. Может взорваться, стать огромной раскаленной туманностью, может сжаться, превратиться в черную дыру. Тогда про черные дыры никто еще не знал. Но я все равно карлика любил, подозревал, что он еще многое может, хотя почти совсем сжался. Если б я мог стать звездой, то стал бы белым карликом. Не потому что невысокий, просто плотность и тяжесть нравятся. А легкости я не понимал. Научился ценить, когда писать начал.
И этот рассказ хотел написать легко и радостно, как тогда было. Но если знаешь конец, по-другому видится начало.
Так что моей легкости ненадолго хватило.
Рассказывал Давиду про звезды, он слушал, потом говорит:
– Я думал, у каждого своя звезда. А они нам совсем чужие, оказывается.
Я удивился, ничего не сказал.

***
Мы с ним одинакового роста были, только он шире, талии никакой – чурбанчик, и ноги короткие. Плечи покатые и даже узкие, а грудь широкая. Бегал сильными прыжками, для плавного бега ноги нужны подлинней. Мы одинаково бегали, а в остальном он сильней был.
Он прибыл с двумя младшими ребятами через несколько дней после начала смены. Поднялся на наш чердак, было послеобеденное время, по правилам сон, но мы не спали, болтали о том, о сём… Вошел, и говорит – «привет, я с вами буду жить, я из Ташкента». Из Ташкента, ого! Ничего себе проехался… Рядом со мной была незанятая койка, он подошел и говорит – «не возражаешь?» Как будто она моя!..
После войны я часто вспоминал его, как он теперь, куда делся, на юг пошел или на запад, бросил воевать или продолжает, может, нашел еще страну, где беспорядки или надо устраивать жизнь по справедливости, кого-то выгнать и так далее. А может живет себе в Париже, домик купил в пригороде, лихо ездит на мопеде… Он что-то про мопед говорил.
Но это уже слишком… Разболтался, а про Марину где?

***
Вспоминая, не заметил, как оказался возле дома. Старенький двухэтажный, мы с Мариной снимали первый этаж, две комнаты. С задней стороны огород, туда выходит крохотная веранда с покатым в сторону от дома полом. Квадратные мутные от грязи стекла… кое-где выбиты, дверь снята – проем, и ступеньки спускаются в траву… Марина не захотела жить у меня – панели яд какой-то источают, врачи обнаружили в наших хрущобах. К тому же черт знает где, уйма езды, и транспорт ненадежный, а она в центре работала. Культурный массаж, дипломированная медсестра.
А здесь, словно в диком месте, город хищными присосками окружил, приближается, но не достал еще, такой вот островок запустенья и покоя. До центра двадцать минут… Я очень этот дом любил. Наверху хозяин, старик, месяцами жил у детей, почти не видели.
Каждая неудача несет с собой удачу. Если б не этот дом, многого бы в моей жизни не было. Марины могло бы не быть… Но я не о ней – о доме мечта осталась. А про Марину могу ошибаться. Необузданная страсть хоть раз в жизни должна довести до полной бессознательности. Иначе недовольство рождает горечь – «вспомнить не о чем…» Часто это заблуждение, не о чем жалеть. Но ведь недоказуемо, и недоказанным останется. А жить нам приходится с недоказанным и с недоделанным, вот беда. Умереть – это понятно, но ведь и жить!
Хорошо бы сказать свободно и спокойно – было…
Мне передала одна умная старушка, а ей с гордостью поведала гувернантка, дева старая – «у меня всю жизнь любовь была…» На какой-то станции меняли лошадей, задержалась на полдня, с родителями. И там ждал юноша, ему в обратную сторону. Они не разговаривали почти, перекинулись вежливым словом. И вот она считает – было!.. До конца жизни помнила. А он? Никто не знает, может, и он.
И я, человек другого времени, доверчиво передаю дальше, хотя не понимаю. Доверие к истинам прошлых поколений ничем не заменить, ведь не всегда возможно понимание.
Заразился от Григория, мелкая философия на глубоких местах.
Но был такой дом, и веранда, это важно.
Еще была лодка, мостки, глубокая вода, сад на чужом берегу, яблоки… яблоки были…
Но об этом еще рано. Значит, о веранде.

***
По вечерам кресло сюда вынесу, сижу, пока не стемнеет. Марина говорила – «ты странный, на что тут смотреть?» А я здесь многое видел, вдали от всех. Высотки на горизонте, в летнем предзакатном мареве. Город прямо-угольный, серый… а здесь островок жизни, петрушка вытянулась, могучее растение… герань… какие яркие у нее цветы… воробьи скачут… Где, где… Неважно, в старом районе около Сокола, там еще домишки деревянные стояли. А сейчас не знаю, что там, и не хочу туда, смотреть больно.
Так вот, веранда…
Покосилась, доски прогибаются. Я любил ее. Как домик отдельный, кораблик мой… Иногда делал крюк, подхожу сзади, чтобы видеть. Есть такая болезнь, клаустрофобия, страх закрытых пространств. У меня наоборот – любовь к ним. Терпеть не могу площади бескрайние, места скопления людей, улицы широкие, помещения огромные… Хочу, чтобы за спиной надежно было. Как в окопе, да?.. Там рыть их мука – копнешь, и тут же засыпает. Пока доберешься до прохлады… Серый среди серой пыли.
Как-то делал ремонт, ободрал обои, оттуда тараканы – еле живы, спинки в пыли… Тут же вспомнил окопы. Но в том доме забывал. Сижу в кресле, передо мной оконце, стекло выбито, вид живой на травы, кусты… у самого крыльца рябина, подальше еще одна, осенью гроздья багровые у них…

***
Рано вернулся, иду, ничего не подозреваю. Детишек в тот день отправил на медосмотр, на два урока раньше притащился.
Чужая страсть плохо пахнет. Он химию преподавал, упитанный парень, добрый, веселый, ничего плохого не скажу. Выглядело убого, смешно. Даже тогда – я увидел, удивился. А как красиво в кино… Все не так! Отвислый жир, брюхо трясется… болотные звуки – чмокания, всхлипы… тусклые глаза, мокрые губы…
Кухонный нож на столе лежал. Сам не успел удивиться. Сказался, что ни говори, навык. Но ударить толком не смог, на полпути остановился. Ничего не произошло – комедия и только! Отсек кусок жира на животе. Даже не отсек, случайно надрезал. Желтый с багровыми прожилками комок, болтается на кожном лоскуте. Он жир прижал к себе как самое дорогое, и, повизгивая, топчется на месте. Потом упал и закатил глаза.
Я бросил нож и ушел. Домик рядом, соседка уехала на неделю, оставила ключ. Я там отсиживался, дрожал от шорохов, всю ночь ждал, что арестуют.
Они милицию не вызвали. На следующий день увидел его в школе, он шарахнулся от меня. Я понял, ничего не будет.
Ничего я особенного не сделал, даже обезжирить этого дурака не сумел. Жирок прирос, наверное, к брюху через неделю. И страх мой быстро испарился. Но толчок был, и название ему – мерзость.

Автор: DM

Дан Маркович родился 9 октября 1940 года в Таллине. По первой специальности — биохимик, энзимолог. С середины 70-х годов - художник, автор нескольких сот картин, множества рисунков. Около 20 персональных выставок живописи, графики и фотонатюрмортов. Активно работает в Интернете, создатель (в 1997 г.) литературно-художественного альманаха “Перископ” . Писать прозу начал в 80-е годы. Автор четырех сборников коротких рассказов, эссе, миниатюр (“Здравствуй, муха!”, 1991; “Мамзер”, 1994; “Махнуть хвостом!”, 2008; “Кукисы”, 2010), 11 повестей (“ЛЧК”, “Перебежчик”, “Ант”, “Паоло и Рем”, “Остров”, “Жасмин”, “Белый карлик”, “Предчувствие беды”, “Последний дом”, “Следы у моря”, “Немо”), романа “Vis vitalis”, автобиографического исследования “Монолог о пути”. Лауреат нескольких литературных конкурсов, номинант "Русского Букера 2007". Печатался в журналах "Новый мир", “Нева”, “Крещатик”, “Наша улица” и других. ...................................................................................... .......................................................................................................................................... Dan Markovich was born on the 9th of October 1940, in Tallinn. For many years his occupation was research in biochemistry, the enzyme studies. Since the middle of the 1970ies he turned to painting, and by now is the author of several hundreds of paintings, and a great number of drawings. He had about 20 solo exhibitions, displaying his paintings, drawings, and photo still-lifes. He is an active web-user, and in 1997 started his “Literature and Arts Almanac Periscope”. In the 1980ies he began to write. He has four books of short stories, essays and miniature sketches (“Hello, Fly!” 1991; “Mamzer” 1994; “By the Sweep of the Tail!” 2008; “The Cookies Book” 2010), he wrote eleven short novels (“LBC”, “The Turncoat”, “Ant”, “Paolo and Rem”, “White Dwarf”, “The Island”, “Jasmine”, “The Last Home”, “Footprints on the Seashore”, “Nemo”), one novel “Vis Vitalis”, and an autobiographical study “The Monologue”. He won several literary awards. Some of his works were published by literary magazines “Novy Mir”, “Neva”, “Kreshchatyk”, “Our Street”, and others.